ЕЩЕ РАЗ О ЦИФРОВЫХ ПРАВАХ

Русский
Год: 
2023
Номер журнала: 
1
Автор: 
Туктамышев Владислав Дмитриевич
преподаватель кафедры гражданского процесса Уральского государственного юридического университет имени В. Ф. Яковлева
Аннотация: 

В статье анализируются цифровые права как объекты гражданского права. Автор приходит к выводу о неточности избранного законодателем подхода в части фиксации цифровых прав как самостоятельного объекта прав. В работе заключается о том, что цифровые финансовые активы и утилитарные цифровые права не являются самостоятельными объектами гражданских прав, а представляют собой корпоративные и обязательственные права, выраженные в цифровой форме. Цифровая валюта, в свою очередь, представляет особый вид вещей.

Ключевые слова: 
цифровые активы, цифровые права, цифровые финансовые активы, утилитарные цифровые права, цифровая валюта, объекты гражданских прав

Вопрос о легализации цифровых активов, несмотря на уже достаточно длительную историю своего развития, до сих является одним из наиболее сложных для национальных законодателей [1]. Недостаточное понимание актуальности законодательного регулирования данной сферы породило ситуацию, при которой цифровые активы остались за пределами правового регулирования, а права и законные интересы участников данных отношений – без надлежащей правовой защиты.

В Российской Федерации цифровые активы были законодательно закреплены лишь в 2019 году, когда Федеральным законом от 18.03.2019 № 34-ФЗ в Гражданский кодекс Российской Федерации было введены нормы о цифровых правах [2]. В этот же период был принят ряд законов, направленных на регламентацию различных видов цифровых прав.

Под цифровыми правами в статье 141.1 ГК РФ понимаются обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам, осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение другими способами или ограничение распоряжения которым возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.

Приветствуя нормативное закрепление цифровых активов в российском законодательстве, следует отметить недостаточную проработанность этого законодательного подхода [3]. Статья 128 ГК РФ относит цифровые права к иному имуществу, а именно к имущественным правам наряду с безналичными денежными средствами и бездокументарными ценными бумагами. Очевидно, что критерием выделения данной группы объектов является закрепление в них ряда прав, которые может реализовать их обладатель. В связи с этим следует поставить вопрос: почему не источник закрепления цифровых прав является объектом гражданских прав? Отдельные вопросы возникают применительно к цифровой валюте как объекту цифровых прав, поставленного в один ряд с имущественными правами.

Обращаясь к явлению, возможно установить, что цифровые активы образует следующая триада: утилитарные токены, токен-активы, платежные токены. Сообразно этому, российский законодатель определил виды цифровых прав в законодательстве. Между тем, данная классификация носит экономический характер. Также в ее основе заложены особенности технического свойства. Это ставит вопрос об обоснованности перенесения в юридические конструкции системы предметов и явлений реального мира, объединенных по иным признакам.

Первоначально следует понять, что представляет собой токен. Под токеном принято понимать единицу учета, предназначенную для представления цифрового баланса в некотором активе [4]; цифровой сертификат, который гарантирует обязательства компании перед его владельцем, аналог акций на фондовой бирже в мире криптовалют [5]; цифровую условную единицу, стоимость которой выражается в каком-либо активе [6]. Таким образом, токен есть лишь особая форма закрепления некоторого права, выраженная в форме цифрового кода. Между тем, думается, само право, удостоверяемое токеном, автоматически не становится цифровым [7].

Думается, российский законодатель (равно, как и часть исследователей) стали заложниками приведенной выше классификации токенов на определенные группы. Между тем, за этим забывается, что, прежде чем представить явление реального мира в правовой конструкции, следует осмыслить его сущность и сопоставить свойства с наличествующими явлениями в правовой материи, то есть отобразить явление действительности в юридическом понятии. В противном случае, любое новое явление реального мира потребует собственной правовой формы.

В. О. Пучков верно отмечает, что содержание цифрового объекта (то есть компьютерную кодовую информацию) недопустимо отождествлять с его внешней (цифровой) формой выражения [8], поскольку алгоритм есть лишь форма закрепления уже имеющихся прав. 

В данном случае происходит смешение предмета или явления с формой его выражения. Эмитент в этом случае является посредником, осуществляющим сделку в установленной форме. Следует согласиться с В. А. Садковым, указывающим, что правильнее использовать термин «оцифрованные права» [9].

При этом сам цифровой код не может восприниматься в качестве объекта права как некоторый цифровой объект, поскольку лишь представляет информацию об объекте права в цифровой форме. Поэтому ошибочными кажутся выводы о необходимости подчинить цифровые права правовому режиму объектов интеллектуальной собственности [10]. Представляется, что исключительно удобство защиты такого права способами, установленными для защиты интеллектуальных прав, не может выступать в качестве основания для отнесения явления к тому или иному элементу системы отрасли права, поскольку его сущность игнорируется в угоду сиюминутным потребностям юридической практики.

Нельзя распространять логику интеллектуальных прав на цифровые права еще и потому, что ценность имеет не цифровой код, а права, подтверждаемые им. В ином случае, следовало бы говорить о том, что ценность для художника представляет не картина, а холст и краски, при помощи которых создано произведение искусства. Токен лишь удостоверяет иные права в особой форме – цифрового кода.

Обращаясь к нормативному регулированию, можно установить, что утилитарные токены, поименованные в отечественном законодательстве как утилитарные цифровые права, нашли закрепление в Федеральном законе от 02.08.2019 № 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Закон к числу таковых относит:

- право требовать передачи вещи (вещей);

- право требовать передачи исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и (или) прав использования результатов интеллектуальной деятельности;

- право требовать выполнения работ и (или) оказания услуг.

Для данной группы токенов свойственны следующие характеристики: представляют доступ к товару, услуге или иному объекту права; не являются средством платежа; не предполагают получение прибыли [11].

Исходя из нормативных предписаний, данная группа прав представляет собой «право на право». Обладая неким удостоверяющим цифровые права документом, обладатель субъективного права получает не условное зерно или автомобиль, а право требовать от обязанного лица передать предусмотренные вещи.

Следующая группа активов представлена токен-активами, выполняющими функции финансовых инструментов (акции, облигации, деривативы и иные производные финансовые инструменты). Их суть заключается в вероятностном получении прибыли за счет роста стоимости актива. В отечественном законодательстве данная группа нашла свое отражение в понятии «цифровые финансовые активы». Цифровыми финансовыми активами признаются:

- денежные требования, которые воспринимаются в доктрине как дебиторская задолженность компании [12] либо как требование о передаче денег в обязательственных правоотношениях [13];

- возможность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам;

- права участия в капитале непубличного акционерного общества, возможность осуществления прав по которым являются обращенными в цифровую форму ценными бумагами;

- право требовать передачи эмиссионных ценных бумаг, которые предусмотрены решением о выпуске цифровых финансовых активов, выпуск, учет и обращение которых возможны только путем внесения (изменения) записей в информационную систему на основе распределенного реестра, а также в иные информационные системы [14].

В целом следует именовать данные группы прав как обязательственные денежные требования; имущественные права, зафиксированные в эмиссионных ценных бумагах, и право требовать передачи таких эмиссионных ценных бумаг; корпоративные права участия в капитале непубличного акционерного общества [15].

При этом данные активы в силу части 10 статьи 4 указанного закона не могут быть использованы в качестве средства платежа или иного встречного предоставления, а также иного способа, позволяющего предполагать оплату цифровым финансовым активом товаров.

Для цифровых финансовых активов и утилитарных цифровых прав характерна двухстадийность возникающего отношения [16]. Она проявляется в том, что лицо является субъектом первоначального правоотношения по передаче цифрового права, а также последующего правоотношения по реализации тех прав, которые цифровое право предоставляет.

Думается, данные активы, представляя по существу лишь цифровую форму обязательственных и корпоративных прав, ничем не отличаются от последних. Prima facie не представляется возможным установить какие-либо особенности данного объекта права, которые не совпадали бы с известными юридическими понятиями. Соответственно, возникают обоснованные сомнения в необходимости их выделения в качестве самостоятельного объекта гражданского права.

В этом аспекте следует согласиться с М. Ю. Кузьменковым, что именно характеристика информационной системы является ключевым отличием цифровых прав от бездокументарных ценных бумаг и безналичных денежных средств [17]. Но в то же время, это отличие заключается в форме представления, а не в сущности явления. С учетом этого, законодателю стоит скорректировать нормативное регулирование данных явлений.

Особые отношения складываются относительно цифровой валюты. В этом случае токен играет самостоятельную роль как объект права. Следует это из той посылки, что аналога данного объекта не существует вне цифровой формы в иных правовых явлениях. Иные цифровые активы лишь являются опосредованными в цифровой форме обязательственными и корпоративными инструментами. Цифровыми правами является оформление традиционных прав разной имущественной природы [18].

Такой подход не противоречит сказанному ранее, поскольку цифровые права представляют ценность не сами по себе; ценность для их обладателя заключается в том праве, которое удостоверяется в цифровой форме (определенным токеном), в то время как криптовалюта предоставляет ценность per se.

Наряду с обсуждением иных видов цифровых активов, цифровая валюта активно рассматривается в научной литературе в различных аспектах: от правовой природы данного объекта права до вопросов возможности уплаты налогов криптовалютой [19]. Между тем, единства мнений относительно правовой природы данного объекта права не наблюдается.

Цифровой валютой признается совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему ее правилам.

Е. В. Кудряшова рассматривает криптовалюту как информацию, противопоставляя их фиатным деньгам [20]. Оппонируя автору следует отметить, что законодательство Российской Федерации под информацией понимает сведения независимо от формы их представления. Также возникает вопрос о способах распоряжения информацией. По смыслу статьи 8 Федерального закона от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» предусматривается два способа: поиск и получение. Между тем, информацию и ее ценность, в отличие от цифровой валюты, нельзя передать, что свидетельствует о различной оборотоспособности данных объектов.

Отдельные авторы указывают, что криптовалюта не является объектом, а наличествуют лишь права на нее [21]. Такая позиция также не может быть признана обоснованной, поскольку цифровая валюта обладает ценностью per se, в то время как применительно к иным цифровым активам ценность для субъекта имеют права (потенциальная возможность), предоставляемые тем или иным цифровым активом.

Спорным является вопрос относительно денежной природы цифровой валюты. На то обстоятельство, что криптовалюта не обладает всеми свойствами денег, указывается в доктрине [22]. Из законодательной дефиниции также следует, что цифровая валюта обладает функциями средства платежа, не заменяя при этом государственные денежные единицы.

В то же время признание в законодательстве возможности использования в качестве средства платежа приближает цифровую валюту к понятию денежных средств [23]. Сугубо экономический подход, при этом, может привести к выводу о том, что цифровая валюта ничем не отличается от денег. «Деньги – это то, что они делают. Все, что выполняет функции денег – есть деньги» [24]. Однако, определение денежных средств как особого товара, являющегося всеобщим эквивалентом, ограничено и вступает в противоречие с современными формами денег [25].

Представляется, что в дефиниции цифровой валюты законодатель использовал экономическое понимание средства платежа как свойства актива, позволяющего выступать в качестве инструмента предоставления встречного удовлетворения в договорном правоотношении. В таком понимании средство платежа не является функцией исключительно денежных средств, а присуще любому активу, обладающему материальной ценностью.

Отдельные авторы рассматривают криптовалюту как разновидность электронных денежных средств [26]. Однако, с этим нельзя согласиться, поскольку избранный подход противоречит законодательному регулированию.

Статья 3 Закона о национальной платежной системе [27] в пункте 18 определяет, что не являются электронными денежными средствами активы, полученные в результате деятельности операторов информационных систем, в которых осуществляется выпуск цифровых финансовых активов, и (или) деятельность операторов обмена цифровых финансовых активов и осуществляющими учет информации о размере предоставленных денежных средств без открытия банковского счета.

При этом под электронными денежными средствами понимаются прежде всего деньги, предварительно предоставленные оператору для осуществления операций. Одновременно в статье 11 указанного закона установлен закрытый перечень операторов. Соответственно, основой для начисления электронных денежных средств являются наличные денежные средства.

Аналогичные позиции встречаются и в правоприменительной практике судов. Так, Арбитражный суд города Москвы в решении по делу № А40-124668/17-71-160 указал, что реальные денежные средства необходимо внести на электронный кошелек, в то время как криптовалюта сразу появляется в электронном виде.

На недопустимость уравнивания цифровой валюты с денежными средствами указывает также то обстоятельство, что данный актив не обладает таким свойством денежного средства как эмиссия уполномоченным органом. В соответствии со статьей 29 Закона о Центральном банке Российской Федерации [28] исключительно за Банком России признается право эмиссии денежных средств, организации их обращения и изъятия из обращения в Российской Федерации. В свою очередь, цифровая валюта может быть выпущена эмитентом или «создаваться» путем майнинга частными лицами, что уже не позволяет признать ее в качестве денежных средств на территории нашего государства [29].

Не имеет цифровая валюта материального обеспечения. Ее воспроизводство связано исключительно с деятельностью эмитента, а экономическая ценность обусловлена динамикой рынка цифровых активов. Между тем, основы, определяющей ценность данного цифрового права, не имеется. Наиболее ярким примером этого служит резкий рост криптовалюты «биткойн» на фоне эпидемии коронавируса и такой же резкий откат к референтным значениям после окончания пандемии.

Наиболее близким к денежным средствам активом выступает стейблкойн, ценность которого обеспечивается материальным благом, однако, этого свойства недостаточно для признания за ним качества денежных средств.

В связи с этим следует согласиться с Д. М. Сахаровым, который справедливо отмечает некорректность использования термина «валюта», предлагая заменить ее на «актив» [30].

В то же время цифровая валюта обладает определенной ценностью, может быть приобретена за денежные средства, может выступать эквивалентом встречного предоставления при осуществлении сделок, что свидетельствует о том, что данный вид актива близок к вещам и в отношении которого следует предполагать возникновение вещных прав. Поэтому согласиться с подходом, когда цифровую валюту относят к иному имуществу [31], нельзя.

Оборот цифровой валюты, в то же время, отличен от иных цифровых прав. Так, если для оборота утилитарных цифровых прав характерна двухстадийность правоотношения, то применительно к обороту цифровой валюты имеет место одностадийность; цифровая валюта является самостоятельным объектом, имеющим собственную экономическую ценность.

Таким образом, утилитарные цифровые права и цифровые финансовые активы представляют собой обязательственные и корпоративные права, выраженные в цифровой форме. Соответственно, закрепление данных цифровых активов в качестве самостоятельных объектов гражданского права представляется неверным. В свою очередь, цифровая валюта представляет собой вещь. Следовательно, самостоятельное закрепление цифровых прав в позитивном праве излишне.

 

------------------------------------------------

 

[1О правовом регулировании цифровых активов в различных юрисдикциях см. Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов: дис. … канд. юрид. наук. М., 2022. С. 15 – 35. О понятии цифровых активов см. подробнее там же. С. 35 – 63.

[2] В догматике ведется дискуссия относительно соотношения понятий «цифровые права», «цифровые финансовые активы», «цифровая валюта». См. подробнее Цифровые права как новый объект гражданского права / Л. Новоселова [и др.] // Закон. 2019. № 5. С. 31 – 54; Алексеев Н. В. Соотношение институтов цифровых прав, цифровых финансовых активов и цифровых валют // Вестник ВГУ. Серия: Право. 2022. № 1 (48). С. 180 – 190; Александрова Н. С. Соотношение понятий «цифровые права», «цифровая валюта» и «цифровой финансовый актив» // Вестник Московского университета МВД России. 2021. № 6; Кушнарев А. С., Пучков В. О. Цифровые финансовые активы в делах о банкротстве // Бизнес, менеджмент и право. 2022. № 1. С. 28 – 31.

[3] Представляется, что «цифровые финансовые активы» и «цифровая валюта» охватываются более общей категорией «цифровые права», не находясь в отношениях пересечения или зависимости друг от друга. На это указывали также Н. В. Алексеев (Алексеев Н. В. Соотношение институтов цифровых прав, цифровых финансовых активов и цифровых валют. С. 181), Л. А. Новоселова (Цифровые права как новый объект гражданского права / Л. Новоселова [и др.] // Закон. 2019. № 5. С. 31–54), Б. М. Гонгало (Гонгало Б. М., Новоселова Л. А. Есть ли место «цифровым правам» в системе объектов гражданского права // Пермский юридический альманах. 2019. № 2. С. 179 – 192).

[4] Что такое токен? // URL: https://forklog.com/cryptorium/chto-takoe-token (дата обращения: 30.11.2022).

[5] Что такое токен. Объясняем простыми словами // URL: https://secretmag.ru/enciklopediya/chto-takoe-token-obyasnyaem-prostymi-... (дата обращения: 30.11.2022).

[6] Что такое токены и какова их роль в системе блокчейна // URL: https://vc.ru/crypto/398013-chto-takoe-tokeny-i-kakova-ih-rol-v-sisteme-... (дата обращения: 30.11.2022).

[7] Это косвенно подтверждает необходимость учета данных прав по счету 58 «Финансовые вложения», который предназначен для обобщения информации о наличии и движении инвестиций организации в государственные ценные бумаги, акции, облигации и иные ценные бумаги других организаций, уставные (складочные) капиталы других организаций, а также предоставленные другим организациям займы (Бодяко А. В., Пономарева С. В., Рогуленко Т. М. Идентификация цифровых прав в качестве объекта учета и контроля. Учет. Анализ. Аудит = Accounting. Analysis. Auditing. 2021. № 8(5). С. 24).

[8] Пучков В. О. Цифровые объекты в цивилистической доктрине: quo vadis? // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2020. № 4 (135). С. 78.

[9] Садков В. А. Цифровые финансовые активы как объекты гражданских прав и их оборот: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2022. С. 11, 45, 84.

[10] Там же. С. 77, 78.

[11] Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов. С. 41 – 42.

[12] Там же. С. 56.

[13] Садков В. А. Цифровые финансовые активы как объекты гражданских прав и их оборот. С. 49. При этом денежные требования касаются лишь гражданско-правовых требований, за исключением связанных с личностью.

[14] Относительно права требовать передачи эмиссионных ценных бумаг отмечается, что это является опционом (Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов. С. 57). Между тем, более правильно определять его как опционный договор. Отличие опциона от опционного договора по смыслу статей 429.2 и 429.3 ГК РФ заключается в том, что по опциону приобретается лишь право на заключение некоторого договора, в то время как опционный договор содержит право востребования.

[15] Садков В. А. Цифровые финансовые активы как объекты гражданских прав и их оборот. С. 12.

[16] Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов. С. 67.

[17] Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов. С. 53, 68. См. также Рождественская Т. Э., Гузнов А. Г. Цифровые финансовые активы: проблемы и перспективы правового регулирования // Актуальные проблемы российского права. 2020. № 15(6). С. 43 – 54.

[18] Болобонова М. О., Белых В. С. Перспективы правового регулирования цифровых финансовых активов в России: спорные вопросы теории и практики. С. 21. Между тем, далее авторы критикуют данный подход.

[19] Кудряшова Е. В. Уплата налогов криптовалютами: практика государств и теоретические вопросы // Финансовое право. 2019. № 9. С. 18 – 21.

[20] Кудряшова Е. В. Криптовалюты в правовом поле // Финансы и кредит. 2018. Т. 24, № 10. С. 2176. Про использование криптовалюты при инвестировании см. Майфат А. В. Криптовалюты и инвестирование // Право цифровой среды: монография / под ред. Т. П. Подшивалова, Е. В. Титовой, Е. А. Громовой. М., Проспект, 2022. С. 318 – 325.

[21] Кушнарев А. С., Пучков В. О. Цифровые финансовые активы в делах о банкротстве. С. 31.

[22] Yermak D. Is a Bitcoin a Real Currency? An Economic Appraisal. NBER Working Papers Series. Cambridge, 2013 // URL: http://www.nber.org/papers/w19747.pdf (дата обращения: 07.12.2022); Кучеров И. И. Законные платежные средства: теоретико-правовое исследование: монография. М., Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, 2016. 392 c.

[23] Александрова Н. С. Соотношение понятий «цифровые права», «цифровая валюта» и «цифровой финансовый актив». С. 30.

[24] Макконнелл К. Л., Брю С. Л. Экономикс: принципы, проблемы, политика. Киев, Хагар-Демос, 1993. С. 264.

[25] Евтух О. Т. Информационная суть денег через призму современной финансовой науки // Финансы и кредит. 2003. № 17 (131). С. 43.

[26] Кархалев Д. Н. Цифровые права в гражданском обороте // Сибирское юридическое обозрение. 2022. Т. 19, № 2. С. 138.

[27] Федеральный закон от 27.06.2011 № 161-ФЗ «О национальной платежной системе».

[28] Федеральный закон от 10.07.2002 № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)».

[29] Между тем, не все платежные токены выпускаются централизованно; возможен разовый выпуск.

[30] Сахаров Д. М. Цифровые валюты центральных банков: ключевые характеристики и влияние на финансовую систему // Финансы: теория и практика. 2021. № 25(5). С. 135. Термин «крипто-актив» закреплен также в статье 5 Закона Японии «О платёжных услугах» 2009 г. («Payment Services Act»).

[31] Кузьменков М. Ю. Правовое регулирование трансграничного оборота цифровых активов. С. 116.