КОДЕКС ЗАКОНОВ О БРАКЕ, СЕМЬЕ И ОПЕКЕ РСФСР 1926 г.: СООТНОШЕНИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ И ЮРИДИЧЕСКОЙ СОСТАВЛЯЮЩИХ

Русский
Год: 
2016
Номер журнала: 
2
Автор: 
Дорская Александра Андреевна
Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного права Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена (Москва)
Аннотация: 

Автор говорит об актуализации изучения истории российского семейного права, в частности советских семейных кодексов. Показана взаимосвязь вопросов семейного права с другими возникшими в первые годы Советской власти проблемами: полной или частичной дееспособности, правового положения женщин, вероисповедной свободы. Рассмотрены различные подходы к определению семейного права в Советской России – от попыток его кодификации как самостоятельной правовой области до эксперимента с включением норм семейного права в гражданское законодательство. На примере Кодекса законов о браке, семье и опеке (КЗоБСО) РСФСР 1926 г. проанализированы принципы и нормы семейного права с юридической и идеологической позиций, проведено их сравнение с принципами и нормами, закрепленными в законодательстве 1918 г. Выявлены проблемы в сфере семейного права, накопившиеся к 1920-м гг. и требующие государственного решения. Раскрыта суть дискуссий, предшествующих принятию КЗоБСО РСФСР 1926 г. Этот Кодекс охарактеризован как один из самых либеральных кодексов за всю историю российского семейного права. Проанализированы различные точки зрения на вопрос правового регулирования брачно-семейных отношений, осложнённых иностранным элементом, в 1920–1930-е гг. Показаны причины фактического отказа от многих принципов и положения КЗоБСО РСФСР 1926 г. с середины 30-х гг. ХХ в. и особенно в годы Великой Отечественной войны, когда политика руководства страны по отношению к семье начала круто меняться.

Ключевые слова: 
кодекс законов о браке, семье и опеке, семейное право, брак, семья, брачно-семейные отношения, дети, опека и попечительство, запись актов гражданского состояния

 

 

Изучение истории семейного права России приобрело в последние годы большое научное и практическое значение.

Во-первых, о месте семейного права в системе российского права свидетельствует то, что отечественная правовая традиция относит семейное право к отраслям права, тогда как во многих странах, например во Франции и Германии, отношения, возникающие из брака и принадлежности к семье, регулируются соответствующими главами гражданских кодексов. Вопрос о том, когда семейное право сформировалось как отрасль права, сегодня является дискуссионным[1].

Во-вторых, на протяжении веков в России наблюдался дуализм в регулировании сферы семейных отношений – нормотворцами выступали и церковь, и государство. Современные партнерские отношения Российского государства и религиозных организаций вновь способствуют их взаимодействию в различных областях, включая семейную, поэтому обращение к историко-правовому опыту может помочь в осмыслении данного процесса и предостеречь от возможных ошибок.

В-третьих, проблемы семейного права в той или иной степени касаются каждого человека. Брачные отношения связаны с развитием и государственного (конституционного) права, так как являются одной из характеристик социального статуса человека, и права собственности, и наследственного права и т. д. Именно поэтому вопросы семейного права поднимались в связи с самыми разнообразными проблемами: полная или частичная дееспособность, правовое положение женщины, вероисповедная свобода и т. д. Таким образом, несмотря на безоговорочное отнесение семейного права к сфере частного права, в нем по сложившейся в России традиции всегда присутствовал и публично-правовой элемент.

В-четвертых, семейное право Российской Федерации фактически является единственной отраслью права, нормы которого стали более «жесткими» по сравнению с нормами права советского периода. Данный факт требует осмысления как с точки зрения поддержания вековых правовых традиций, так и с позиций глобализационных и интеграционных процессов, в которых Россия выступает активной участницей (рост числа браков, осложненных иностранным элементом), но при этом отстаивает свою самобытность в правовой сфере.

Становление советского семейного права, внимание к нему большевиков в первые годы советской власти были обусловлены как идеологическими причинами, так и необходимостью юридического решения комплекса важных проблем. Вопросы семейного права связаны с провозглашением равенства вообще и равенства мужчины и женщины в частности. Семейное право дореволюционной России в большей степени базировалось на церковных канонах, что предполагалось преодолеть после отделения церкви от государства. Необходимо было выяснить, являются ли институты брака и семьи буржуазными и как новая советская власть должна к ним относиться с точки зрения регулирования имущественных отношений в семье в условиях уничтожения частной собственности.

Принятие Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 г. (далее также – КЗоБСО РСФСР, Кодекс 1926 г.) и его дальнейшая судьба являются ярким примером сочетания идеологической и юридической составляющих государственного регулирования.

Как известно, первый кодекс, регламентировавший брачно-семейные отношения, – Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном и опекунском праве (КЗАГС) – был принят ВЦИК 16 сентября 1918 г. Показательно, что это первый кодекс, принятый большевиками. Он задавал «тон» развитию советского семейного права вплоть до 1927 г. Семейное право кодифицировалось в тот период как самостоятельная правовая область, и это было принципиальной установкой советского руководства. Вместе с тем эксперимент по включению норм семейного права в гражданское законодательство все же проводился: Гражданский кодекс Азербайджанской СССР, принятый в 1923 г., включал в себя разделы о брачном, семейном и опекунском праве вплоть до 1927 г.[2]

Первый семейный кодекс РСФСР 1918 г. не только в корне изменил принципы правового регулирования брачно-семейных отношений, но и получил достаточно высокую оценку за рубежом. Так, Н. Н. Тарусина отмечает, что Д. И. Курский в докладе «О браке, семье и опеке» на 2-й сессии ВЦИК XII созыва 17 октября 1925 г. подчеркивал международный резонанс, вызванный данным актом. В частности, директор института сравнительного правоведения в Лионе Ламбер издал по этому поводу книгу, где отметил, что «советский кодекс осуществляет полностью программу феминистов… Он строит союз тела и души вместо союза имущества, каковым является буржуазный брак,… уничтожает право мужчины навязывать женщине свою фамилию, навязывать свою волю в вопросах воспитания детей, он уравнивает ее имущественные права и, таким образом, производит коренной переворот в этом деле»[3].

К 1920-м гг. в сфере семейного права накопилось немало проблем, требующих государственного решения.

Первая проблема заключалась в том, что достаточно большой процент рабочего населения (в отличие от крестьянского) состоял в фактических браках[4]. Такая ситуация была вызвана комплексом причин, главными из которых выступали отстранение церкви от придания брачно-семейным отношениям законного статуса и массовая миграция населения, вызванная гражданской войной, голодом и т. д.

Второй огромной проблемой стала детская беспризорность. Как отмечает И. Н. Войткевич, «после 1-й мировой войны и Октябрьской революции 1917 года беспризорность в России приняла угрожающий характер. В 1921 году в России насчитывалось 4,5 млн беспризорников, а к 1922 – около 7 млн беспризорных. Решение проблемы беспризорности было объявлено политической задачей»[5]. Количество детей в детских домах неизменно росло, но не могло идти ни в какое сравнение с количеством беспризорных. Так, в 1919 г. в детских домах воспитывалось 125 тыс. детей, в 1921–1922 гг. – 540 тыс.[6] При этом Кодекс об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г. категорически запрещал усыновление (удочерение). Законодатели боялись, что данный институт может быть использован с целью эксплуатации труда ребенка в семье усыновителей. Однако на практике детей нередко брали на воспитание без юридического оформления этого факта. Получалась парадоксальная ситуация: ребенок жил в семье, но его фактический воспитатель не имел права на его воспитание[7].

Третья, демографическая, проблема также оказывала воздействие на правовое регулирование семейного права. В 1926 г. в советской России на 1000 женщин в возрасте 25–29 лет приходилось 839 мужчин, т. е. создалась большая демографическая диспропорция, лишившая значительную часть женщин возможности иметь семью[8]. Сказались Первая мировая и гражданская войны.

Кроме того, значительное число женщин не имели источников доходов, так как Кодекс 1918 г. закрепил принцип раздельности имущества супругов. Н. И. Андреева так описывает этот процесс: «...принцип раздельности не давал женщинам, не имевшим самостоятельного источника доходов и занятым ведением домашнего хозяйства, права на имущество семьи. Поскольку все это имущество приобреталось на доходы мужа, оно считалось его раздельной собственностью. Учитывая, что большинство женщин в то время находились именно в таком положении, они оставались ни с чем»[9].

Необходимость перемен стала очевидной в 1920 г., поэтому уже осенью коллегия Наркомпроса РСФСР постановила разработать в кратчайший срок проект нового семейного кодекса. Как отмечает Л. А. Емелина, работа над проектом вызвала интересную дискуссию, в которой приняли участие видные государственные деятели: А. М. Коллонтай, Д. И. Курский, А. В. Луначарский[10].

Проект нового Кодекса был подготовлен в 1925 г. Началось его обсуждение в правительственных кругах. Как указывает О. И. Рудык, «особо дискуссионным оказался вопрос о возможности признания юридической силы за фактическими браками. Одно из обсуждений этого вопроса происходило в Политехническом музее 15 ноября 1925 года. Тогда в дискуссии принял активное участие Н. В. Крыленко, являвшийся заместителем наркома юстиции РСФСР и старшим помощником прокурора РСФСР. Он выступал за признание фактических брачных отношений государством и отстаивал позицию о необходимости устранения вмешательства никем не уполномоченных лиц в брачные отношения. Более того, Н. В. Крыленко озвучил мнение многих участников дискуссии, полагавших, что регистрация брака является пережитком прошлого... Имели место и иные подходы к перспективам развития брачно-семейных отношений в СССР. Так, известный революционный и советский государственный деятель М. Н. Лядов, занимавший в изучаемый период должность ректора Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова, в докладе, сделанном в 1926 году на собрании партийной ячейки вверенного ему университета, высказался даже за введение многоженства и многомужества»[11]. К счастью, возобладала первая позиция, которая сама по себе была достаточно радикальной по сравнению с позицией, нашедшей отражение в предшествующем законодательстве.

Бурно обсуждался проект Кодекса о браке, семье и опеке и во Всероссийском центральном исполнительном комитете. «Время шло, – пишет один из главных специалистов в нашей стране по семейному праву А. М. Нечаева, – и сложный процесс строительства советского государства не включал в орбиту своего внимания семью, у которой якобы нет будущего, поскольку ей предстоит погибнуть. И поскольку она казалась „бессмертной“, продолжали возникать проблемы, требующие правового вмешательства. Особенно это касалось осиротевших детей, чье одиночество порождалось событиями, вызванными своеобразием того времени. Отсюда появление буквально накануне принятия второго по счету семейного кодекса 17 мая 1926 г. – Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 г. Декрета ВЦИК и СНГ „Об изменении Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном и опекунском праве“, допускающего усыновление. Вместе с тем данный декрет еще раз подчеркивал, что родительские права осуществляются в интересах детей, пытался внести ясность в понятие отобрание детей у родителей и других лиц. Все предписания этого Декрета составили особенности второго семейного кодекса, продолжительность действия которого затянулось, что не рассматривалось как негативное явление, так как причин для серьезных нововведений в его тексте не было, за некоторыми исключениями»[12].

На протяжении года проект Кодекса утверждался на уровне местных Советов.

Характеризуя обстановку в стране во время принятия Кодекса, Н. С. Нижник и О. К. Биктасов отмечают: «В период сталинского правления произошла некоторая корректировка идеологических установок, которая в определенной мере была связана с крушением надежд на скорую победу мировой коммунистической революции и ориентацией на построение коммунизма в одном отдельно взятом государстве. Это нашло свое отражение на изменении задач и методов управления социально-экономическими процессами. Изменение политического курса, однако, не означало отказа от основных положений марксистско-ленинской теории, поскольку правота марксизма никогда не подвергалась сомнению... В целом, несмотря на все своеобразие, большевистская идеология была адекватна историческим задачам государства индустриальной эпохи... В сфере регламентации брачно-семейных отношений изменение идеологических установок проявилось достаточно ярко и выразилось в отказе от идеи отмены института семьи и декларировании курса на укрепление семьи – новой, советской семьи, адекватной требованиям социалистического государства. Задачи укрепления семьи рассматривались исключительно с позиций обеспечения публичных интересов государства»[13].

Кодекс о браке, семье и опеке РСФСР[14] вступил в действие 1 января 1927 г. Он включал разделы, посвященные общим положениям о браке, взаимоотношениям детей и родителей, опеке и попечительству, а также записи актов гражданского состояния.

Кодекс строился на идеологических основаниях, что находило отражение в его структуре. Так, в отличие от Кодекса об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г. Кодекс 1926 г. имел небольшую преамбулу. Давая ей оценку, А. В. Кощеев отмечает, что «разделу о браке предшествовали общие положения, которые остались неизменными, но вместе с тем появилось положение, определяющее цели регистрации брака – в интересах государственных и общественных, ради охраны личных и имущественных прав и интересов супругов и детей»[15]. Таким образом, государственный и общественный интерес в семейной сфере ставился выше личного, частного.

Однако в Кодексе было много и юридически обоснованных норм. Например, в разд. I подтверждалось признание браков, заключенных по религиозным обрядам до 20 декабря 1917 г., а в местностях, которые были заняты неприятелем, – до образования органов записи актов гражданского состояния; такие браки приравнивались к зарегистрированным бракам.

Кроме того, Кодекс содержал следующие новеллы.

1. По сравнению с Кодексом 1918 г. был увеличен брачный возраст для женщин с 16 до 18 лет. Таким образом, и для мужчин, и для женщин минимальный возраст вступления в брак теперь составлял 18 лет. Причин для такой меры было две. Возникло мнение, что ранние браки препятствовали завершению женщиной образования и ее профессиональному росту. Кроме того, как показывают данные ЗАГСов, собранные Л. В. Лебедевой, «...основной брачный возраст, как у мужчин, так и у женщин, увеличился с 18 до 20–23 лет. Ранее девушка старше 20 лет уже считалась засидевшейся. Новое законодательство меняло такие представления. Достаточное количество крестьян вступало в брак в среднем и зрелом возрасте. Например, в 1923 году Кирилловский ВИК Спасского уезда Тамбовской губернии зарегистрировал 154 брака. Возраст брачующихся был следующим: среди мужчин в возрасте 18–19 лет заключили брак 38 %, от 20 до 23 лет – 36 %, от 24 до 26 лет – 7 %, от 27 до 35 лет – 6 %, от 36 до 50 лет – 10 % и от 60 и старше – 1 %; среди женщин в возрасте 18–19 лет – 38 %, от 20 до 23 лет – 37 %, от 24 до 26 лет – 11 %, от 27 до 35 лет – 6 %, от 36 до 50 лет – 7 % и от 60 и старше – 1 %»[16].

Однако, как отмечает Н. А. Темникова, при обсуждении текста Кодекса мнения о необходимости предусмотреть основания для снижения брачного возраста разошлись[17]. В результате к ст. 5 КЗоБСО РСФСР было принято примечание, в соответствии с которым местные исполкомы имели право в исключительных случаях по отдельным ходатайствам понижать брачный возраст, но не более чем на год.

2. Были узаконены фактические браки. То есть разрешалось зарегистрировать брак с любого числа, которое называли брачующиеся. Исчезла такая форма прекращения брака, как признание его недействительным. Согласно ст. 12 КЗоБСО для признания юридической силы за фактическими брачными отношениями необходимо было доказать наличие следующих обстоятельств: совместное проживание фактических супругов, ведение ими общего хозяйства, выявление супружеских отношений перед третьими лицами, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей.

Однако, как показывают исследования, большинство населения, прежде всего крестьяне, стремилось вступить в официальный брак. «Сожительство без официальной регистрации, – отмечает Л. В. Лебедева, – в деревне продолжало порицаться. Разведенные, вдовцы, холостые стремились узаконить свои отношения. Мировоззренческие установки обязательного заключения брачного союза были связаны, во-первых, с социальным фактором. С точки зрения крестьянина, наличие семьи было главным условием общественной значимости. Во-вторых, с сохранностью религиозности сельского населения в рассматриваемый период. По православным канонам супружество является основой всей жизни человека... В-третьих, с этическими нормами. Причем, большее воздействие на поведение оказывали нормы морали и нравственности»[18].

3. По сравнению с Кодексом 1918 г. упрощалась процедура развода. Теперь развод осуществляли не суды, а органы ЗАГСа. Развод происходил в заявительном одностороннем порядке, второму супругу лишь сообщалось о факте развода, его присутствие при этом не требовалось.

4. Серьезно изменилось правовое регулирование имущественных отношений супругов. В ст. 105 Кодекса 1918 г. было закреплено, что «брак не создает общности имущества супругов». Теперь же ст. 10 КЗоБСО установила, что «…имущество, принадлежавшее супругам до вступления в брак, остается их раздельным имуществом; имущество, нажитое супругами в течение брака, считается общим имуществом супругов».

По оценке А. П. Волгиной и А. И. Южакова, «КЗоБСО предусматривал невиданную до сих пор норму об ответственности супругов по обязательствам друг друга. Обращение взыскания на имущество супругов по долгам супругов зависело от характера долга. Если долг был сделан в интересах семьи – при ведении общего хозяйства супругов – взыскание может быть обращено на общее имущество супругов. По личным долгам супруг, как общее правило, отвечал своим раздельным имуществом и своей долей в общем имуществе супругов. Алиментирование супруга было ограничено сроком на один год после прекращения брака»[19].

5. Кодекс 1926 г. подтвердил восстановление 1 марта 1926 г. института усыновления (удочерения), что означало отказ от идеологической установки, согласно которой институт усыновления может использоваться для эксплуатации ребенка и детского труда. Причем с десятилетнего возраста требовалось согласие самого ребенка на усыновление (удочерение). Но, как отмечает З. И. Воронина, ребенок считался усыновленным с момента его фактического принятия в семью, никакого специального оформления не требовалось. Поэтому нередко возникали ситуации, когда родители отказывали своим приемным детям в имущественной поддержке. В результате уже в конце 1928 г. в КЗоБСО РСФСР была введена ст. 423, обязывающая фактических воспитателей к алиментированию приемных детей[20].

6. Расширились права женщин, родивших детей вне брака. Отныне они могли требовать от отца ребенка содержания на себя в период беременности и ребенка. Права законнорожденных и незаконнорожденных детей были уравнены. Обязанность по содержанию ребенка возлагалась даже на лиц, лишенных родительских прав.

7. В Кодексе четко определялись лица, которым запрещалось выступать опекуном (попечителем). В этом выразился идеологический подход к институту опеки и попечительства. Как отмечает Т. А. Набиев, «обращает на себя внимание, что в кодексе 1926 г. значительная часть ограничений на право опекунской и попечительской деятельности носила классовый характер, поскольку запрет касался в основном тех, кто лишался избирательных прав: лица, прибегающие к наемному труду с целью увеличения прибыли; лица, живущие на нетрудовой доход, как то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления от имущества и т. п.; частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома»[21].

В целом же в отношении опеки и попечительства Кодекс 1926 г. сохранил ту линию, которая была определена в Кодексе 1918 г. В первые годы после Октябрьской революции Советское государство четко установило обязательность принятия гражданином на себя обязанности по опеке (попечительству). Отказ от исполнения этой обязанности мог быть принят только при наличии у гражданина физических недостатков, при наличии четырех собственных детей или иных обстоятельств, указанных в ст. 214 Кодекса. Назначенному опекуну отправлялось извещение, о кандидатуре предполагаемого опекуна сообщалось в местной печати. Назначенный опекун (попечитель) мог в недельный срок заявить о своем отказе от опеки, но только подтвердив соответствующими документами наличие обстоятельств, дающих основание для отказа. При этом лицо, которому направлялось извещение, должно было исполнять обязанность опекуна (попечителя) до тех пор, пока отдел социального обеспечения не установит опеку другого лица.

В КЗоБСО РСФСР был сохранен принудительный порядок назначения опекунов и попечителей. Л. В. Прохорова подробно проанализировала ст. 78 и пришла к следующему выводу: «...был расширен перечень оснований для отказа от исполнения этих обязанностей. По этому поводу Г. М. Свердлов отмечал, что вплоть до 1955 г. отказаться от их исполнения могли лишь граждане, достигшие возраста 60 лет, в силу болезни или физических недостатков, по роду занятий, а также матери, воспитывающие детей до восьмилетнего возраста, и лица, уже назначенные опекунами или попечителями. Однако верность такого утверждения в правовой литературе подвергалась сомнению. Так, Б. Л. Хаскельберг отмечал, что хотя правило о принудительном назначении опеки существовало долго, на практике уже в тот период оно широко не применялось, а в период Великой Отечественной войны вовсе перестало применяться, что было прямо закреплено в пункте 27 Инструкции Наркомпроса СССР от 8 апреля 1943 года»[22].

8. Особое место в Кодексе 1926 г. отводилось имущественным правилам и обязанностям опекунов и попечителей. Перечню сделок, которые им разрешалось заключать, сопутствовал перечень того, чего опекуну (попечителю) делать нельзя. Как и раньше, без внимания не осталось производство дел по опеке и попечительству[23].

9. Изменились функции органов записи актов гражданского состояния. Они были учреждены еще для исполнения декабрьских декретов 1917 г. о гражданском разводе и гражданском браке. 8 января 1918 г. Народным комиссариатом юстиции и Народным комиссариатом по местному самоуправлению была утверждена инструкция «Об организации отделов записей браков и рождений». В соответствии с этим документом отделы записей браков и рождений создавались при волостных земских управах (при отсутствии таковых – при уездных земских управах, городских управах, в Петрограде и Москве – при районных управах). При этом при губернских земских управах, городских управах, а в Петрограде и Москве – при центральных городских управах были учреждены статистические отделения для ведения учета рождающихся, вступающих в брак, умерших и разведенных. В своей деятельности отделы записей браков и рождений должны были руководствоваться данной инструкцией. Как показала А. И. Исаченкова, «регистрация АГС осуществлялась на основе Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве (1926 г.) и многочисленных инструктивных указаний, принятых НКВД в дополнение к нему, включая изменения отдельных положений. В Бюллетене НКВД РСФСР ежегодно публиковался список действующих циркуляров по ЗАГСу, насчитывающий от 25 до 28 названий»[24].

С 1926 г. на органы ЗАГСа возлагались не только обязанности по записи актов гражданского состояния, выдаче справок, ведению учета миграции населения, но и обязанность по борьбе с религией. Одной из ее мер становилась торжественная регистрация браков и рождения детей.

10. Нововведением стало и включение в Кодекс 1926 г. ст. 136, согласно которой браки между иностранцами и советскими гражданами, а равно браки между иностранцами, заключенные на территории Союза ССР, регистрировались на общих основаниях. Брачно-семейным отношениям, осложненным иностранным элементом, были посвящены и другие статьи Кодекса: 137, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166[25].

Правда, существуют различные оценки данной новеллы. Так, Н. В. Орлова еще в 1966 г. называла нормы ст. 136 КЗоБСО РСФСР коллизионными[26]. Г. Ю. Федосеева, напротив, писала, что коллизионное регулирование в то время отсутствовало, а «стабильность и определенность» означали невозможность применения иностранного права. Объем специальных норм, о которых в отечественной науке говорили как о коллизионных нормах, был явно недостаточен для того, чтобы связывать их с коллизионным регулированием брачно-семейных отношений в РСФСР. Выбор иностранного права, обеспечиваемый посредством закрепления двусторонних коллизионных норм, при регулировании правоотношений в данной сфере был исключен. Допускалось вести речь о целесообразности и перспективе закрепления коллизионных принципов, но констатировать наличие коллизионного регулирования было преждевременно[27].

Судьба Кодекса 1926 г., одного из самых либеральных в истории современного семейного права, складывалась не совсем удачно, хотя формально он просуществовал до 1968 г. Правда, нельзя не отметить, что Кодекс 1926 г. имел большое значение для развития семейного законодательства в других республиках Советского Союза. Так, А. А. Елисеева утверждает, что в союзных республиках в 1926–1930 гг. были также приняты кодексы о браке и семье либо на территории союзных республик распространялось действие кодексов других союзных республик. Самостоятельные кодексы о браке и семье союзных республик в основных положениях совпадали с КЗоБСО РСФСР[28].

В середине 1930-х гг. политика руководства страны по отношению к семье начала круто меняться.

В 1936 г. было принято постановление ЦИК и СНК СССР о запрещении абортов, резко ограничившее доступ к искусственному прерыванию беременности[29]. В конце 1930-х гг. судебная практика стала демонстрировать жесткий подход к доказательству фактических брачных отношений. Так, по определению Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР от 10 декабря 1939 г. «отсутствие этих доказательств во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной свидетельствует о наличии между ними не брачных отношений, а случайной связи, которая не охранялась законом и наличие которой не влекло за собой никаких правовых последствий»[30].

С середины 1930-х гг. была усложнена процедура развода (обязательным принятием мер к примирению супругов), при последующих разводах повышался размер госпошлины: первый развод – 50 руб., второй – 150 руб., последующие – 300 руб. При присуждении алиментов на содержание одного ребенка взыскивалась 1/4 заработной платы ответчика, двух детей – 1/3, трех и более – 1/2, устанавливалась ответственность в виде лишения свободы до двух лет за их неплатеж[31]. Указом от 8 июля 1944 г. были отменены фактические браки, еще более усложнена процедура развода (публикация в газете, двуступенчатость процесса и т. д.); запрещено установление отцовства (как в добровольном, так и в судебном порядке); в графе «отец» свидетельства о рождении ребенка, рожденного вне брака, ставился прочерк[32].

Такие радикальные меры официально объяснялись необходимостью укрепления семьи, повышения уровня рождаемости и воспитания более ответственного отношения к семейным обязанностям. На самом деле они привели к грубым нарушениям прав человека, воспитанию безответственного отношения матерей и отцов к произведенному на свет потомству, деформации правосознания и социальным деформациям личности не одного поколения, росту криминальных абортов и материнской смертности[33].

Таким образом, Кодекс 1926 г. активно обсуждался на стадии как разработки, так и принятия. Он основывался на принципе либерализации семейного права. Несмотря на достаточно долгое существование Кодекса (42 года), по идеологическим причинам уже в 1930-е гг. его юридическое содержание подверглось значительному редактированию. Именно идеологические основания источников советского семейного права способствовали и способствуют тому, что значение советского периода развития семейного права оценивают по-разному. Четко выделяются три позиции исследователей.

Согласно первой Советское государство принимало все меры для поддержки и развития института семьи. Данная точка зрения была характерна для советских юристов, однако поддерживается и некоторыми современными учеными. Например, в монографии А. С. Емелина, А. Г. Забелина и О. М. Стороженко дана высокая оценка защите семейных отношений в годы Великой Отечественной войны. Исследователи отмечают: «Суровая обстановка военного времени потребовала от Советского государства экстренных мер защиты основных институтов брачно-семейного права. В первую очередь внимание было уделено детям. 23 января 1942 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление „Об устройстве детей, оставшихся без родителей“. В нем указывалось, что устройство детей, оставшихся без родителей, и проведение мероприятий по предупреждению детской безнадзорности является важнейшим государственным делом, за которое несут персональную ответственность председатели Совнаркомов союзных и автономных республик, а также председатели исполкомов краевых, областных, городских и районных Советов депутатов трудящихся. При этих исполкомах были образованы специальные комиссии по устройству детей, оставшихся без родителей, в составе заместителя председателя исполкома и представителей профсоюзов, ВЛКСМ, органов НКВД, народного образования и здравоохранения. Органы НКВД обеспечивали выявление всех безнадзорных детей и размещение в приемниках-распределителях, число которых значительно увеличилось. Кроме того, для оказания помощи родителям и родственникам в отыскании отставших от них детей НКВД СССР обязывался создать Центральный справочный детский стол, а также справочно-адресные детские столы при областных и краевых управлениях НКВД, городских и районных отделах НКВД»[34].

Вторая точка зрения состоит в том, что в СССР и соответственно РСФСР проводилась антисемейная политика, сводившаяся к тому, что институты семьи и брака использовались как средства борьбы с патриархальным укладом, с традициями и, конечно, с религией. Так, В. А. Македонская и Т. Д. Швец считают, что «XX в. стал временем серьезных испытаний и трансформации института брака и семьи в России. Было осуществлено не только тотальное обобществление собственности, но и разрушена многовековая экономическая основа семьи. В историческое прошлое ушли неповторимые традиции и уклад дворянской, буржуазной, крестьянской семьи. Тоталитарное государство укрепляло семью в соответствии с идеологическими приоритетами социалистического строительства. В обществе трудящихся семейная атмосфера, семейные ценности, морально-этические нормы в отношениях близких людей стали периферийными по значимости вопросами, уступив место глобальным задачам государства»[35].

Похожей точки зрения придерживается Н. А. Володина. Она отмечает, что «к началу 1930-х гг. система политического контроля была, в основном, создана. Государство направило усилия на укрепление института семьи. Но теперь это была другая семья, в которой выросло новое поколение, в большинстве своем не знающее иных ценностей, кроме советских. В стремлении власти контролировать сферу семейных отношений заложено желание объединить усилия официальных структур и семьи для воспитания подрастающего поколения в рамках индоктринируемой системы ценностей. Семьи, где каждый был готов жить и трудиться на пользу государства, служила опорой государственному строю, была приспособлена к задачам тоталитарного государства. Политика в отношении семьи в предшествующий период привела к тому, что семья в системе ценностей советского человека занимала едва ли не одно из последних мест»[36].

Естественно, что огромный ущерб брачно-семейным отношениям был нанесен в период массовых репрессий. Зачастую люди вынуждены были скрывать свое происхождение, супругов могли заставить отказаться друг от друга, а детей – от своих родителей.

Наиболее взвешенной выглядит третья точка зрения. Ее сторонники признают как позитивные, так и негативные тенденции развития советского семейного права.

Таким образом, на основе анализа Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 г. можно сделать вывод о том, что при изучении источников советского права необходимо учитывать не только юридическую, но и идеологическую составляющую, которая не просто предопределяла многие правовые нормы, но и приводила к их существенной корректировке.

 

[1] Полянский П. Л. Правовое регулирование брачно-семейных отношений в российском обществе: история формирования отрасли семейного права: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2016.

[2] Гражданский кодекс Азербайджанской ССР. Официальный текст с изменениями и дополнениями на 1 января 1956 года. Баку, 1956.

[3] Тарусина Н. Н. Семейное право: очерки из классики и модерна. Ярославль, 2009. С. 107.

[4] Максимова О. Д. Обсуждение и принятие Кодекса РСФСР о браке, семье и опеке 1926 г. во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете // Право и политика. 2014. № 7. С. 1051–1062.

[5] Войткевич И. Н. История беспризорности в России в 20-е гг. ХХ века // Современные проблемы науки и образования: электрон. науч. журн. 2012. № 2.

[6] Там же.

[7] Воронина З. И. Институт фактического воспитания в семейном праве // Правоведение. 1992. № 5. С. 99.

[8] Васильченко Э. А., Васильченко О. А. Мероприятия Советского государства по регулированию социально-правового положения семей на Дальнем Востоке в 20–30-х годах ХХ века // Женщина в рос. обществе. 2003. № 1–2. С. 36.

[9] Андреева Н. И. Развитие семейного законодательства в советский период // Вектор науки Тольяттинского гос. ун-та. Сер. Юрид. науки. 2014. № 3. С. 6.

[10] Емелина Л. А. Российские семейные кодексы: сто лет эволюции // Семейное право и законодательство: политические и социальные ориентиры совершенствования: Междунар. науч.-практ. конф. / отв. ред. О. Ю. Ильина. Тверь, 2015. С. 74.

[11] Рудык О. И. Общественно-политические предпосылки реформирования брачного права в 20-е годы ХХ века // Вестн. Нижегородской академии МВД России. 2014. № 1. С. 223.

[12] Нечаева А. М. Семейный кодекс Российской Федерации и его развитие // Вестн. Тверского гос. ун-та. Сер. Право. 2014. № 2. С. 210–211.

[13] Нижник Н. С., Биктасов О. К. Законодательные основания государственной политики в сфере семейно-брачных отношений в период Великой Отечественной войны // Вестн. Санкт-Петербургского ун-та МВД России. 2005. № 2. С. 57.

[14] Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 г. // URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3124.htm.

[15] Кощеев А. В. Расторжение брака по советскому законодательству // Вестн. Вятского гос. гуманитарного ун-та. 2010. Т. 1. № 4. С. 75.

[16] Лебедева Л. В. Институт брака в первое десятилетие Советской власти: теория и практика // Известия Пензенского гос. педагог. ун-та им. В. г. Белинского. 2012. № 27. С. 773.

[17] Темникова Н. А. По материалам круглого стола «Актуальные проблемы регистрации актов гражданского состояния» // Вестн. Омского ун-та. Сер. Право. 2012. № 1. С. 172.

[18] Лебедева Л. В. Указ. соч. С. 774.

[19] Волгина А. П., Южаков А. И. Правовая природа регулирования брака: историко-правовой аспект // Юрид. вестн. Кубанского гос. ун-та. 2012. № 2. С. 34.

[20] Воронина З. И. Указ. соч. С. 99.

[21] Набиев Т. А. Институт опеки и попечительства в России: историко-правовой аспект (XI век – 1926 г.) // Академ. вестн. 2009. № 2. С. 150.

[22] Прохорова Л. В. Некоторые проблемы истории Второй мировой войны в зеркале современной историографии // Учен. зап. Рос. гос. социального ун-та. 2012. № 7. С. 82.

[23] Кобец П. Н. Законодательные основы, регулирующие институт опеки и попечительства над несовершеннолетними // Социосфера. 2014. № 3. С. 126.

[24] Исаченкова А. И. Становление и основные этапы развития органов ЗАГС Прикамья в советский период с 1917 по 1991 гг. (по архивным материалам) // Актуальные теорет. и практ. вопр. развития юрид. науки: общегосударственный и региональный аспекты. 2014. № 1. С. 41.

[25] Алешина А. В., Косовская В. А. Семейные кодексы РСФСР и регулирование брачно-семейных отношений, осложненных иностранным элементом // Памятники российского права: в 35 т. Т. 27: Кодексы законов о браке, семье и опеке РСФСР: учеб.-науч. пособие / под общ. ред. Р. Л. Хачатурова. М., 2016. С. 290–297.

[26] Орлова Н. В. Брак и семья в международном частном праве: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1966. С. 17.

[27] Федосеева Г. Ю. Эволюция российского коллизионного регулирования в сфере трансграничных брачно-семейных отношений // Lex Russica. 2006. Т. LXV. № 4. С. 784.

[28] Елисеев А. А. Советское законодательство о браке и семье в годы Великой Отечественной войны // Вестн. Междунар. юрид. ин-та. 2015. № 3. С. 15.

[29] О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательство о разводах: постановление ЦИК и СНК Союза ССР от 27 июня 1936 г. // Собр. законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1936. № 34. Ст. 309.

[30] Романова Н. А. Фактический брак: юридическая сторона вопроса // Мир науки. 2014. № 2. С. 17.

[31] Ярославцева Т. А., Дробница А. В. Правовое регулирование брачно-семейных отношений в России: становление и эволюция // Власть и управление на Востоке России. 2015. № 4. С. 187.

[32] Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличия – звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства»: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. // Ведомости Верховного совета СССР. 1944. № 37.

[33] Саенко Л. В. Реформирование российского семейного законодательства: история и современность // П. А. Столыпин: Традиции реформирования России: сб. ст. Междунар. науч. конф. / отв. ред. Д. Ф. Аяцков. Саратов, 2012. С. 142.

[34] Емелин А. С., Забелин А. Г., Стороженко О. М. Государственно-правовые средства Великой Победы: моногр. М., 2015. С. 69.

[35] Македонская В. А., Швец Т. Д. Семейные ценности и брак: история и современные реалии // Образование личности. 2015. № 1. С. 70–71.

[36] Володина Н. А. Советская семья под контролем государства: 1917–1930-е гг. // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 5. С. 525.