ФИЛОСОФСКИЕ (УНИВЕРСАЛЬНЫЕ) И ОБЩЕНАУЧНЫЕ МЕТОДЫ ПОЗНАНИЯ В МЕТОДОЛОГИИ ЦИВИЛИСТИЧЕСКОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

1. Общефилософская методология в системе цивилистического познания.

Одним из важнейших дискурсов в философии науки, до сих пор не получивших сколько-нибудь определенного решения, является проблема определения статуса философских оснований науки в структуре научного знания. В принципиальном плане в научном сообществе нет возражений по поводу влияния философских представлений, идей на формирование, общее развитие научных знаний, их социальную, философскую оценку. Однако в рамках основного вопроса: включать ли философские основания науки в структуру научного знания, среди ученых сформировалось несколько подходов.

1. Представители позитивистского направления исключают философские основания из структуры научного познания, полагая, что философия оказывает на процесс научного познания лишь чисто внешнее влияние; в противном случае научное познание может превратиться в натурфилософствование, подчиняясь различным философским спекуляциям.

2. Сторонники метафизического подхода, а также натурфилософы занимают противоположную позицию, включая философские основания в структуру научного знания, поскольку они способствую обоснованию теоретических категорий и конструкций, расширяют когнитивный потенциал науки.

3. Третья группа авторов занимают промежуточную позицию: философские основания входят в структуру науки лишь в моменты совершения научных революций, периоды формирования новых фундаментальных научных направлений, теорий. Однако в дальнейшем, по мере достижения последними необходимой степени зрелости, философские основания «удаляются» из структуры научного знания[1].

4. В науке выражен и такой подход, согласно которому философские основания науки – это особый, промежуточный между философией и наукой род знаний, который не является ни собственно философским, ни собственно научным. Это особый вид междисциплинарного знания, имеющий, так сказать, «кентавровый» и существенно диалектический характер[2].

Действительно, философские основания науки по структуре высказывания носят во многом гетерогенный характер, включая в свой состав как философские феномены, так и конкретно-научные категории и понятия. Философские основания науки позволяют с более широких – философских – позиций осуществлять осмысление, давать философскую интерпретацию научных категорий и конструкций; выполняют функцию связующего звена между качественно различными по содержанию уровнями познания.

Конечно, утверждения философии не могут быть получены на основе анализа каких-либо конкретных научных данных, равно как и наоборот, – конкретное научное знание, в том числе цивилистическое, не может быть непосредственно (чисто логически) выведено из какого-либо философского концепта. Между философским и научным уровнями познания существует такой же содержательный и логический «зазор», как и между теоретическим и эмпирическим знанием в рамках самой науки. Однако указанное препятствие носит диалектический характер и преодолевается благодаря реализации интерпретационной функции мышления. Поэтому при определенной грамотной интерпретации тех или иных положений науки, последние могут подтверждать (либо опровергать) соответствующие философские концепции, как верно и обратное: только грамотное использование философских интерпретаций положений науки может дать действительно положительный эффект для развития самой науки. Очевидно, что без философских оснований науки нарушается не только ее целостность, но и нечто большее – «целостность всей культуры, по отношению к которой как философия, так и наука выступают лишь частными аспектами»[3].

Таким образом, структуру научного знания, в том числе цивилистического, образуют три основных его уровня – эмпирический, теоретический и философский (некоторые авторы выделяют еще и четвертый метатеоретический уровень), которые, с одной стороны, обладают относительной самостоятельностью, а с другой – внутренней диалектической взаимосвязью, что способствует функционированию и гармоническому развитию научного познания как целого.

В философии обычно выделяют различные типы философских оснований науки: методологические, онтологические, гносеологические, логические, аксиологические и другие. В контексте познания цивилистической действительности роль и значение указанных оснований видится в следующем.

Методологическое значение философии заключается прежде всего в том, что в рамках философской системы разрабатывается общее учение о методе – теория методологии. Именно здесь формируются те общие познавательные модели (подходы, методы), на основе которых ученый воспринимает предмет своего исследования и выстраивает свою модель познавательного процесса[4]. И. П. Малинова справедливо обращает внимание на то, что основополагающие для юриспруденции учения о праве и государстве стали результатом проекции философских концептов на область правовых феноменов[5].

Безусловно, важное значение в цивилистической методологии имеют мировоззренческие философские концепты. Мировоззренческое значение философии по отношению к правовой науке, в том числе цивилистическому правоведению, состоит в том, что она предоставляет ученым-правоведам целостное описание картины мира, природы, общества, культурологических представлений и мышления людей, их жизненных ориентиров как основных его компонентов и определяет место человека в этом мире, формы и способы его взаимодействия в социуме.

В цивилистических определениях и категориях находят свое выражение интенции их авторов, которые, в свою очередь, связаны с умонастроениями эпохи, с господствующими в обществе представлениями о частном праве. Его ценности, назначении, законах, правопорядке в данной сфере и т. д.

Смысл, который вкладывает ученый в категории и понятия частного права, цивилистической действительности и т. п. является теоретическим выражением ценностно ориентированного правопонимания, правосознания, сформировавшихся в обществе. Так, для понимания конструкции сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ) исследователю, безусловно, необходимо обращаться к выявлению смысла и значения таких философских и правовых категорий, как основы правопорядка, нравственность, мораль. Аналогично, такие феномены, как честь, достоинство личности, доброе имя гражданина, деловая репутация, добросовестность, конфликт интересов и т. д. не могут быть адекватно осмыслены без привлечения философских морально-этических, нравственных категорий.

Совокупная характеристика индивидуальных интенций, ценностных ориентиров, смысловых аберраций и типов дискурса в сфере частного права может быть названа частноправовым менталитетом. Это понятие представляется важным, поскольку в традиционном частноправовом сознании как таковом оно не артикулировано, отсутствует момент его «векторности», «тенденциозности»; кроме того, частноправовое сознание в этом виде не включает в себя «нижние этажи» общественной и индивидуальной психологии, которые, собственно, и придают особый колорит и потенциалы смыслообразованию в частноправовой сфере, поскольку, как правильно замечено, «смыслы не придумываются, они рождаются»[6].

Для методологии отраслевых юридических наук, в частности цивилистической, важнейшее значение, прежде всего, имеет диалектический метод познания социальной действительности. В основе данного метода лежат диалектические представления об окружающем мире и такие принципы, как историзм; всесторонность рассмотрения объектов познания; объективность в научном исследовании; использование категорий диалектики в познавательной деятельности и др. Указанные принципы выражают основополагающие положения диалектики о беспрерывном развитии окружающей действительности, взаимной связи и переходе явлений друг в друга и, следовательно, чтобы осуществить эффективное познание частноправовой действительности необходимо разработка и использование адекватных познавательных цивилистических методов, средств и приемов, учитывающих основополагающие постулаты диалектики.

С этих позиций, например, научный и практический интерес может представлять осмысление развития научного института гражданско-правовых мер принуждения, в том числе, когда меры одного характера «переходят» в иные способы (средства) частноправового принуждения. Так, во времена Древней истории допускались случаи, когда гражданские имущественные отношения «трансформировались» в личные: имущественная задолженность должника «перерастала» в отношения, в рамках которых осуществлялось обращение взыскания кредитора на самую личность должника. С этой целью использовались, в частности, такие меры принуждения, как привязывание неисправного должника к «позорному столбу», помещение такого должника в «долговую яму»; «правеж», когда неисправного должника в публичном месте били прутьями по икрам ног до тех пор, пока он либо кто-нибудь из присутствующих не заявит о готовности погасить долг. В этом ряду допускались и такие меры, когда кредитор мог взять неисправного должника в «кабалу» – обратить взыскание на самую личность неисправного должника, привлекая его к принудительной отработке на кредитора в погашение долга и т. д.

Но в дальнейшем действующий правопорядок запретил применение к неисправным должникам подобного рода принудительных мер, связанных с оказанием воздействия на самую личность должника, что поддерживалось законодательством в течение длительного времени.

Однако феномен XXI века заключается в том, что законодатель вновь стал допускать случаи, когда обычные гражданские правоотношения, касающиеся непогашенной лицом в добровольном порядке денежной задолженности, могут «перерасти» в правоотношения, связанные с мерами воздействия, но уже на самую личность неисправного должника. Так, применительно к неисправному должнику в соответствующих случаях и в установленном порядке допускается применение таких мер личного характера, как ограничение прав на выезд за рубеж, а с 2016 года введена новая мера – ограничение прав на управление транспортным средством. Более того, отдельные авторы идут еще дальше: предлагается запрет на совершение виновным неисправным должником юридически значимых действий; отказ в предоставлении ряда государственных услуг и т. д.

Отвлекаясь здесь от ряда связанных с этим проблем, отметим, что главным в обсуждаемом контексте является то, что в подобного рода случаях обычные гражданско-правовые меры принуждения «переходят» в средства воздействия на самую личность индивида (неисправного должника), что существенно затрагивает его личные права и свободы (высшие ценности человека), а это уже обусловливает необходимость тщательного изучения вопросов, касающихся правомерности с конституционных позиций применения подобных мер прямого воздействия на личность, их адекватности, количества и т. д.

Категории и понятия диалектики имеют всеобщее значение и распространяются на все явления окружающего мира, в том числе непосредственно могут использоваться в изучении явлений частноправовой действительности. Это касается, например, таких категорий диалектики, как форма и содержание; количество и качество; общее, особенное и единичное; причина и следствие и т. д.

Недостаточное владение категориями и понятиями диалектики нередко приводит к досадным «пассажам» в сфере правоведения. Так, в одном случае исследователь заключает, что «отношение между акционерным обществом (юридическим лицом) и его акционерами (участниками) не может квалифицироваться в качестве общественного отношения, ибо является философским отношением между формой и содержанием … вместе с тем, общественные отношения между людьми и правовыми формами невозможны»[7]. Примечательно, здесь автор рассматривая юридическое лицо (акционерное общество) как правовую форму, что само по себе возражения не вызывает, однако полагает, что содержание этой гражданско-правовой формы составляют люди, физические лица (акционеры), что методологически и по существу представляется неправильным, ибо, поскольку речь идет о правовой форме, то и содержание ее должно носить правовой характер и, следовательно, не может быть представлено в качестве людского субстрата.

В рамках общего диалектического подхода важное методологическое значение для познания социальной действительности, в том числе частноправовой, имеют конкретные философские методы познания: формализации и содержательного изучения, абстрагирования и конкретизации, качественного и количественного анализа, сравнения и обобщения, анализа и синтеза, индукции и дедукции, исследования причинно-следственных взаимосвязей явлений и др. В частности, в цивилистическом познании достаточно широко используются индуктивные и дедуктивные методы осмысления частноправовой действительности.

Индуктивный метод гражданско-правового познания основывается, главным образом, на соображениях «здравого смысла» и выступает, по сути, частноправовой формой его «теоретизирования» («философствования»). В такого рода теоретических конструкциях преобладает индуктивно-эмпирический метод формирования исходных положений, основывающийся на осмыслении аксиом обыденной рациональности, возведении их до уровня некоторых философский обобщений. Иначе говоря, данный метод познания имеет в своем основании не философскую рефлексию, а житейскую мудрость, «априоризмы» частноправового, морального, культурологического сознания.

И в этом есть свой научный (методологический) смысл: во-первых, частноправовая доктрина не может «питаться» только философской рефлексией; во-вторых, чтобы формы частноправового мышления могли стать предметом философской рефлексии, необходимо, чтобы они достигли достаточно высокого уровня развития, зрелого состояния.

Различные формы индуктивно-эмпирического мышления использовались уже в античной частноправовой мысли, которая получила дальнейшее развитие и достигла классического уровня в Древнем Риме в трудах римских юристов, ученых и политических деятелей, в частности, Юстиниана, Юния Модерата Колумеллы. Марка Теренция Варрона и ряда других. Так, индуктивно-эмпирический метод мышления достаточно отчетливо прослеживается в рассуждениях Варрона: «Чтобы собственность другого стала моей, для этого должно что-то произойти, и не всегда достаточно договора или уплаты денег, чтобы переменить хозяина»; «…иногда надо договариваться о том, здоров ли скот…»; «при покупке мы поступаем по правилам, предписанным законом…»[8].

В целом для римского частноправового познания, воплотившего в себе индуктивно-эмпирический метод мышления, характерными являются такие черты, как точность юридических формулировок, ясность их построения и аргументации, глубокая жизненность и практичность правовых конструкций, основанных на опыте.

В русской частноправовой мысли в связи с развитием товарно-денежных отношений цивилистические рассуждения на первых этапах строились в значительной мере на индуктивных интерпретациях тех или иных явлений отечественной частноправовой действительности, известных конструкций римского, а затем и западно-европейского частного права.

Что касается дедуктивных частноправовых методов познания, то они являются, своего рода, результатом «проекции» философских, культурологических и иных концептов гносеологического и онтологического характера на область частноправовых явлений. Конечно, сам факт такой «проекции» в тексте научных исследований не артикулирован, прямо не выражен, поскольку используемый исследователем метод «скрыт», не отрефлектирован и может быть выявлен только в результате его философской реконструкции, мысленного воссоздания (воспроизведения).

Частноправовые методы познания данного вида носят системный характер, отражаемые в них явления предстают как целостные образования. Однако в данном случае частноправовые явления подвергаются научному исследованию со стороны проявления в них некоторых закономерностей более широкого (философского, универсального) характера. Иначе говоря, частноправовые явления рассматриваются здесь с точки зрения конкретизированных в их «наличном бытии» проявлений элементов всеобщего характера. Так, частная собственность и, соответственно, право частной собственности с позиций дедуктивного метода познания рассматриваются как моменты проявления феноменов более общего характера – собственности как универсальной экономической и философской категории, ее (собственности) значения и роли в системе общественных отношений, общества (социума).

Научная эффективность использования дедуктивного метода познания предполагает, что исследователь располагает данными более широкого характера, которые соотносятся с предметом его исследования как общее и частное, когда, например, институт купли-продажи (частное) соотносится с таким более широким явлением, как гражданский оборот. Вместе с тем здесь необходимо обратить внимание и на ту опасность, которой чреват дедуктивный метод: познаваемый объект (частное) может обладать таким отличительным своеобразием по отношению к более общему явлению (общему), вследствие чего «закон», охватывающий это общее явление, оказывается затруднительным применять к этому объекту.

В реальной действительности уяснение того, что исследуемое явление составляет частный случай, проявление некоторого более общего закона и нахождение этого закона из числа уже ранее познанных (известных) закономерностей, осуществляется чаще всего с использование как дедуктивного, так и индуктивного методов познания. Используя терминологию формальной логики, можно сказать, что нахождение большой посылки силлогизма и отыскание в исследуемом явлении того его признака (свойства), который дает возможность «подвести» это явление под общий признак, выраженный в большой посылке, то есть определение малой посылки, осуществляются преимущественно методом индукции и анализа[9]. Что же касается обоснования (объяснения) исследуемого явления с использованием приема «подведения» его под ранее установленный более общий «закон», то это осуществляется преимущественно методом дедукции.

Однако следует иметь в виду, что использование дедуктивного метода познания не исчерпывается указанными выше случаями «подведения» установленного индуктивным путем явления под родовое понятие с более широким содержанием. Нередко приходится использовать дедуктивный метод в иных условиях, когда в научном исследовании необходимо учитывать известные соотношения и связи между типовыми явлениями, установленные другими науками – философией, логикой, экономикой, психологией и т. д. Например, при исследовании права частной собственности следует иметь в виду, что данный институт является видом (разновидностью) более широкого понятия – права собственности как ключевой цивилистической категории, и, следовательно, обладает как своими специфическими особенностями, так и несет в себе некоторые «родовые» признаки (свойства).

Вместе с тем для более глубокого познания указанного явления (права частной собственности), безусловно, необходимо иметь в виду и учитывать диалектику соотношения и взаимной связи экономики и права, в том числе частного права; социальные, культурологические и иные феномены общественного развития; философию и психологию частной собственности. Все это, конечно, не означает того, что исследуемое явление непременно надо стараться всегда «подвести» под некоторые априорные, метафизические схемы и построения; явления должны исследоваться прежде всего общими индуктивными методами, однако, с указанных выше общих положений и принципов (закономерностей), установленных другими науками. Использование этих последний вносит в исследование моменты дедукции. Таким образом, обобщение правового материала с указанных широких позиций осуществляется чаще всего комплексно – индуктивными познавательными методами в сочетании с дедукцией.

Вместе с тем широкое применение дедуктивного метода познания может получать и в тех случаях, когда исследуемый объект составляет реальную часть (элемент) некоторого более обширного целого[10]. Действительно, если в такой ситуации изучаемый объект, как часть целого, обусловлен закономерностями и свойствами последнего и в то же время оказывает влияние на развитие целого, то в познании этой диалектики (развития) моменты дедуктивного метода приобретают особое значение.

Применительно к познанию цивилистической действительности эти моменты дедукции, «выведения» новых знаний и соотнесение (сочетание) их с общими положениями и закономерностями развития общества, экономики и права, истории и культуры, психологии и менталитета и т. д. могут и должны быть использованы при анализе практически любого феномена частноправовой реальности.

Примечательно, уже в XIX – начале XX в. дедуктивный метод исследования права, в том числе честного права, достаточно широко использовался в трудах многих мыслителей – философов, правоведов, историков и других творческих личностей, которые на основе анализа общих (универсальных) философских, социологических и иных категорий «выводили» соответствующие правовые понятия и конструкции. Опираясь на дедуктивный метод изучения социальных явлений, в правоведении сформировался ряд научных школ – социологическая, историческая, естественно-правовая и другие направления[11], которые достаточно плодотворно функционируют, изучая правовые явления в контексте исследования более общих, универсальных философских и иных категорий.

С широких философских позиций подходили к исследованию правовых явлений, в том числе в сфере частного права, известные немецкие философы: И. Кант, Г. Гегель, Э. Кассирер, Г. Радбрух, О. Шпенглер, А. Шопенгауэр, М. Вебер и другие мыслители; английские философы права Ф. Хайек, Д. Лойд и иные исследователи, основные идеи которых достаточно актуальны и в настоящее время.

Среди знаменитых российских философов, в указанный период уделивших внимание проблемам права, в том числе частного, рассматривавшимся в контексте их философских учений, можно назвать таких ученых, как И. Ильин, Н. Алексеев, В. Соловьев, Н. Бердяев, М. Мамардашвили и других исследователей, творчество которых оказало заметное влияние на развитие современной частноправовой доктрины в России.

Немецкая философская и правовая мысль послужила источником и в значительной мере образцом для русской юриспруденции второй половины XIX – начала XX в., развитие которой связано с целой плеядой выдающихся теоретиков и философов права, а также частноправовой мысли: Г. Ф. Шершеневич, И. А. Покровский, П. И. Новгородцев, К. П. Победоносцев, Н. Л. Дювернуа, С. А. Муромцев, Д. М. Мейер, Ю. С. Гамбаров, К. А. Неволин и другие известные правоведы того периода, широко использовавшие, в том числе дедуктивный метод познания, сформулировавшие и обосновавшие целый ряд идей в сфере философии частного права, ставших классическими.

Однако, как это ни парадоксально, необходимо заметить, что спустя более чем столетие, в России в сфере частного права в качестве преобладающего стал догматический метод мышления, когда гражданско-правовые понятия и категории логически «выводятся» и объясняются, по сути, из самого этого права, не выходя за известные (догматические) рамки, что ведет к отрыву их от собственной онтологической основы, реальной, живой действительности и появлению своего рода «метафизики» в сфере частного права, его чисто умозрительного восприятия и понимания.

Творческое использование указанных и иных конкретных философских методов (моделей) познания значительно поднимает и расширяет эвристический потенциал научного исследования, в том числе в сфере правоведения. Так, в цивилистике издавна дискутируется проблема понимания категории собственности: заключает ли она в себе только экономический смысл либо это исключительно правовая (частноправовая) категория, либо она носит экономико-правовой характер. По этому поводу в юридической и экономической литературе можно найти самые различные мнения и суждения авторов, в том числе по мысли А. Е. Черноморца, «собственность есть социально-экономическое явление действительности», в разделе Гражданского кодекса РФ о собственности содержатся неразрешимые противоречия «логико-лингвистического характера», поскольку названный Кодекс не дал определения собственности, которая представляет собой не право, а «нечто иное» и потому впал в «неадекватное обозначение» своего предмета[12].

Как представляется, собственность – это многогранное явление и один из аспектов его диалектики как раз заключается в рассмотрении в единстве и взаимосвязи всех его различных граней (сторон) – экономической, правовой, философской и др. В частности, с экономических позиций – собственность есть система экономических отношений, в рамках которой осуществляется присвоение субъектом материальных благ – извлечение из вещи ее полезных свойств (потребительной стоимости). И для определенных целей сугубо экономического анализа такое понимание собственности будет вполне удовлетворительным и может быть формализовано в виде соответствующего экономического определения.

Вместе с тем результат такого «присвоения», а также сами действия (владение, пользование, распоряжение), связанные с извлечением из вещи ее полезных свойств (потребительной стоимости) формализуются (легитимируются) в виде права собственности – правовой аспект, что получает свое концентрированное выражение в юридическом определении права собственности и закреплении его конструкции в законе.

Однако, как представляется, совершенно нет никакой необходимости – поскольку для юридических целей вполне достаточно закрепления в Гражданском кодексе юридической конструкции права собственности – формулировать в законе (Кодексе) еще и социально-экономическое определение собственности, что относится к функции экономической науки, но никак не к компетенции законодателя.

2. Онтология как философский метод познания в методологии цивилистического правоведения.

Важное значение для познания цивилистической действительности имеет онтологический философский подход, в основе которого лежит учение о бытии, действительности как таковой. Поскольку бытие «открывается» человеку через его мышление, осознание, то постижение бытия, в том числе в частноправовой сфере, является важнейшим аспектом в понимании сущности частноправовой действительности, самого частного права, его структуры, особенностей функционирования, взаимодействия с другими явлениями социальной реальности. Философские модели бытия исходно содержат в себе базовые сведения о закономерностях, присущих научно-исследовательской деятельности, с учетом которых ученым осуществляется выбор адекватных познавательных средств и методов, эпистемологических принципов и установок, моральных и жизненных ориентиров.

Поскольку частное право напрямую связано с практикой жизни людей, материальной основой которой является частная собственность, гражданский оборот, то постижение частноправовой действительности лишь тогда сможет обрести необходимую содержательную и научную весомость, когда идеи философской онтологии будут органически вплетаться в живую ткань частноправовой действительности, реальную жизнь людей, их имущественные интересы и на этой основе удастся осмыслить социальную ценность и место частного права в нашей правовой системе, его предназначение в жизни современного общества.

Кроме того, в рамках рассматриваемого аспекта (онтологии частного права) философские идеи должны получить свое продолжение («жизнь»), трансформируясь в специфический научный материал, касающийся осмысления цивилистической герменевтики, генезиса и развития частного права, его основных начал, органических связей с гражданским обществом, его институтами, влияния на их развитие и т. д.

Онтологические аспекты частного права либо составляющих его содержание соответствующих элементов нередко рассматриваются в контексте той или иной универсальной философской системы или историко-философской разработки. Так, например, теория и онтология собственности получила достаточно глубокое освещение в философии Платона, немецкой классической (И. Кант, Г. Гегель) и постклассической философии (Бентам, Прудон, К. Маркс, Ф. Энгельс и др.), а также многочисленных трудах современных философов (М. К. Мамардашвили, Н. А. Бердяев, С. Г. Максимов и др.)

Аналогично, договорные (контрактные) доктрины разрабатывались философами Древней Греции и Древнего Рима, в классический и постклассический исторические периоды, а также, безусловно, большое внимание данное проблематике уделяется в настоящее время. Частное право как явление социальной действительности всегда в той или иной мере включалось в предмет научного осмысления различных философских систем, а также историко-философских учений. Именно в связи с этим в рамках философской науки происходит формирование специфических философских знаний, связанных с философским осмыслением частноправовой «материи», и остающихся в целом на философской «почве». В дальнейшем, в процессе осмысления частноправовой действительности на отраслевом научном уровне, необходимо интегрировать специфические философские знания в методологию цивилистического познания. Именно в таком аспекте философия может представлять большой интерес для представителей отраслевых наук, в том числе цивилистов, поскольку здесь осмысление частноправовых категорий и понятий осуществляется на основе соответствующих фундаментальных философских положений.

С философских онтологических позиций появляется возможность, опираясь на философские положения и идеи, осмыслить на этом уровне самую догму частного права (частноправовую «материю») с тем, чтобы на этой широкой (онтологической) основе дать ей научную интерпретацию и оценку с точки зрения эффективности осуществления частноправового регулирования общественных отношений, центральное место в системе которых должно принадлежать человеческой личности, обеспечению ее имущественных и иных прав и законных интересов и высказать на этой основе соответствующие научные и практические рекомендации и предложения по совершенствованию гражданского законодательства и правоприменительной практики в частноправовой сфере.

Исследование частноправовой действительности с позиций философской онтологии открывает научную возможность исследовать философию реальной отечественной частноправовой жизни людей, их интересов, а также выйти на такие структурные методологические уровни, которые связаны с осмыслением проблем, касающихся цивилистического правосознания людей, их частноправовой психологии и менталитета, этики, морали, нравственности, частноправового образования.

3. Гносеология как философский метод в системе познания цивилистической действительности.

Гносеология – учение о природе и закономерностях познания – одна из важнейших частей философии, где процесс познания рассматривается с позиций отношения субъекта познания (исследователя) к объекту познания или в категориальной оппозиции «субъект-объект». Основу предмета гносеологии составляют такие проблемы, как интерпретация субъекта и объекта познания; структура познавательного процесса; формы, методы и закономерности познания; научная истина и ее критерии и др. Хотя, следует заметить, что современная теория познания, фиксируя ограниченность «субъект-объектной» оппозиции, вводит в предмет исследования гносеологии и иные категории и понятия: предметная деятельность (практика), культурная норма (парадигма), язык и др[13]. Поэтому гносеология в отношении конкретных наук, в том числе цивилистического правоведения, выполняет важную методологическую функцию, помогая в отыскании верных путей и выработке критериев получения объективного и достоверного знания о реально существующих явлениях и процессах.

Содержание конкретных гносеологических учений определяется той или иной философской парадигмой, в рамках которой они формулируются и развиваются и увязываются в конечном счете с трактовкой основного вопроса философии – о соотношении материи и сознания. Так, материалистическая гносеология первичным признает объект познания, тогда как субъект, его знания ставятся в зависимость от точности и полноты отражения ими объективной реальности; в гносеологии идеалистической философии, наоборот, примат отдается субъекту, а реальность существующего мира обозначается лишь как система (совокупность) идей, представлений, ощущений и т. п. познающего субъекта[14].

Однако «антропологический поворот», произошедший во второй половине XX в., привел к еще до конца не осознанному в науковедении изменению основного гносеологического отношения: от «субъект-объектного» к «субъект-субъектному», включающему в себя и «субъект-субъектное». Этим подчеркивается то, что научное познание является социокультурно и исторически обусловленным[15].

Для постклассической гносеологии характерна также проблематизация познаваемости мира и шире – референтности (отношения знака и предмета или обозначаемого). На вопрос о том, существует ли объективный мир («природа вещей»), с которым должно быть соотнесено научное знание, представители постклассической эпистемологии (гносеологии) отвечают в большинстве случае отрицательно. Образ мира для них – это скорее конвенции, соглашения, достигнутые в научном сообществе, хотя и непроизвольные[16].

Однако независимо от конкретного содержания все гносеологические направления, претендующие на роль учения, пытаются дать ориентиры относительно того, каким образом должен выстраиваться познавательный научный процесс с тем, чтобы наиболее полно был исследован предмет того или иного конкретно-научного познания.

Гносеология раскрывает формы и особенности процесса научного познания, характеризует его стадии и процедуры, взаимные связи между ними, формулирует критерии, которым должен соответствовать конечный результат такого познания (полученные знания). Научное познание есть достаточно сложный и противоречивый процесс, начало которого связано с наблюдением и восприятием социальной реальности, предметно-практической деятельности людей, после чего оно (научное познание) поднимается на уровень абстрактного мышления, где осуществляется формирование абстрактных понятий, категорий, их взаимосвязей, что позволяет наиболее полно исследовать предмет познания, его различные стороны (грани) и соотношения со «смежными» явлениями и процессами.

Различные направления и модели философской гносеологии, используемые в цивилистическом познании, должны быть так или иначе увязаны с частноправовой практикой, ее осмыслением. Однако, что касается форм, методов, процедур и т. д. такого осмысления, то здесь «разброс» мнений, суждений, позиций авторов в философской литературе достаточно велик. Так, если в материалистической философии речь идет о верном отражении теоретическим знанием непосредственной реальности, о соответствии знания закономерному ходу развития природы и общества, о практической деятельности людей как действительным критерии соответствия теоретических и иных научных знаний объективной реальности и т. п[17], то в постнеклассической философской мысли подход к данной проблематике весьма неоднозначный, вплоть до отрицания достаточности эмпирического подтверждения как единственно верного критерия научности знания. И, как следствие этого, ни одна научная теория не может считаться окончательной, непогрешимой, аподиктичной[18].

Последнее представляется заслуживающим внимания. Вместе с тем не следует полностью игнорировать и значение объективной реальности, практики в познавательной деятельности, в особенности в сфере цивилистического правоведения, теснейшим образом связанного с частноправовой практикой.

Положения философской гносеологии имеют важнейшее методологическое значение при определении сущности цивилистической науки, форм и стадий ее развития, критериев достоверности полученных знаний, перспектив дальнейшего развития и возможностей дальнейшего их использования. Наличие развитой теории познания во многом освобождает конкретные науки от того, чтобы заново решать проблемы, связанные с определением философской специфики научного знания, его структуры, форм и механизмов осуществления познания, выработкой общих критериев объективности и достоверности полученных новых знаний. Категории и понятия гносеологии, в том числе такие, как объективная реальность, относительная истина, рациональное и чувственное познание, теоретическое и эмпирическое и многие другие, могут и должны, при условии творческого подхода, эффективно применяться в конкретно-научной познавательной деятельности, в том числе цивилистическом правоведении.

Вместе с тем игнорирование важнейших концептов гносеологии либо неверное их применение может лишить конкретно-научное познание гносеологического потенциала, породить те или иные недоразумения и ошибки, либо даже нанести вред такому исследованию. Так, не иначе как результатом ненадлежащего внимания к концептам гносеологии, можно объяснить то, что в цивилистической науке ряд общих категорий и понятий оказались в одном случае совершенно не разработанными, а в другом – придаваемое им смысловое значение вызывает серьезные сомнения с позиций теории познания. К первому, например, относится то, что нередко употребляемая в цивилистическом познании категория «цивилистическая реальность» оказалась практически не исследованной; не выясненной остается ее содержание, структура, значение, взаимосвязь с «родственными» категориями и понятиями и т. д.

В качестве примера, относящегося к другому случаю, можно привести то, что категория «цивилистическая практика» многими исследователями понимается как правоположения, сформировавшиеся на основе рассмотрения определенной категории гражданских дел, что не соответствует в необходимой мере смысловому значению философской родовой категории «практика», включающему в свое содержание, в том числе моменты общественного, социально-культурного, психологического, ментального и иного характера. Такой подход может послужить для обоснования в некоторых случаях, по существу, неверных решений по гражданским делам, используя ссылки на «сформировавшуюся» практику разрешения подобного рода дел, которая может быть весьма сомнительной с точки зрения ее правильности. К сожалению, аналогичным образом обстоит дело и с применением некоторых других общих категорий и понятий в сфере цивилистического правоведения.

В конкретно-научном знании «всеобщее» проявляется таким образом, что его сущностные признаки (черты) получают отражение в понятиях и категориях, используемых в конкретных, в том числе правоведческих, науках, что далеко не всегда учитывается исследователями. Вместе с тем следует заметить, что при всей, безусловной, важности теории познания (гносеологии)в познавательном процессе, она, тем не менее, не может (и не призвана!) заменять собой конкретно-научные исследования, в рамках которых должны вырабатываться специфические категории и понятия как средства познания в отдельных, конкретных отраслевых науках, в том числе цивилистическом правоведении.

4. Логико-методологические модели в цивилистическом познании.

Проблема соотношения гносеологии (теории познания) и логики как структурных элементов философии решается по-разному: в одних философских учениях они признаются самостоятельными частями философского знания, в других (в материалистической философии) – воспринимаются как единое целое, то есть теория познания (гносеология) признается одновременно и логикой познания[19]. Однако независимо от соотношения указанных феноменов для всех логико-методологических моделей характерным является следующее: 1) они определяют основные формы научного мышления и нормативы их построения; 2) в них отражены основные концепты познания, выражающие сущность и особенности самой познавательной деятельности; 3) они развивают и конкретизируют общие логические методы познания; 4) они воплощают в себе основные закономерности, в соответствии с которыми осуществляется процесс научного познания; 5) они аккумулируют в концентрированной форме важнейшие логико-методологические знания о процессе познавательной деятельности. Так, в философии обычно выделяют такие логико-методологические принципы познания, как объективность, всесторонность, достоверность, конкретно-исторический подход, плюрализм различных позиций ученых.

Названная совокупность всеобщих логических принципов познания выступает важным ориентиром в конкретных научных исследованиях, помогает выбрать правильное направление, в котором следует вести научный поиск с тем, чтобы получить объективные и достоверные знания и не совершить логические ошибки, связанные с абсолютизацией имеющихся знаний, с односторонним (неполным) догматическим подходом к познанию объекта и предмета науки и т. д[20].

Всеобщие логические принципы получают свое дальнейшее развитие в системе общих логических методов познания. Последние в содержательном плане представляют собой логические правила, нормативы познания, применение которых осуществляется в контексте какой-либо отдельной процедуры познавательной деятельности, – метод научного познания.

Современная логика охватывает достаточно большую совокупность различных логических методов познания[21]:

1) метод анализа – условное разделение предмета анализа на отдельные элементы (части), выявление в них основных (сущностных) признаков (черт), на основе чего делается соответствующий общий вывод. Например, анализ гражданско-правовых мер принуждения позволяет выявить ряд как общих, характерных для них признаков, так и отличительных особенностей, лежащих в основе разграничения их на меры ответственности и меры защиты;

2) метод синтеза – способ, когда изучение правового явления строится на основе объединения его составных элементов (частей), что позволяет сделать вывод в целом о данном явлении, взаимосвязях его структурных элементов. Так, объединяя знания о различных видах вещных правоотношений, можно на основе присущих всем им сущностных признаков «вывести» общее определение данного феномена, выявить взаимосвязи между его структурными элементами;

3) методы индукции – мысленное восхождение от частного (конкретного) к общему (универсальному) и дедукции – обратный процесс от общего (абстрактного) к более углубленному познанию на этой основе отдельного (частного), о чем более подробно выше уже упоминалось;

4) метод, касающийся образования понятий и формулирования определений. Согласно этому логическому методу понятие и его определение будут считаться достаточно полными лишь в том случае, когда в них удастся отразить все сущностные признаки (черты) охватываемых ими явлений. Так, определение общей собственности может считаться полным, если в нем будут содержаться все сущностные признаки обобщаемых им явлений – общей собственности и общей долевой собственности.

5) метод использования понятий в одном и том же смысловом значении. Данный метод означает, что при использовании в познавательной деятельности того или иного понятия необходимо определиться с тем, в каком смысловом контексте оно подлежит применению. Так, в обыденной жизни понятие «вещь» используется, главным образом, для обозначения тех или иных материальных объектов, способных удовлетворять бытовые потребности людей, оставляя при этом за рамками названного понятия такие объекты материального мира, как животные, птицы, земельные участки, полезные ископаемые и т. д. В философии, совершенно наоборот, используется понятие «вещь», которое носит чрезвычайно общий (широкий) характер, включая сюда все объекты материального мира, а также в соответствующих случаях и нематериальные объекты – идеи, мысли, результаты творческой деятельности и т. п[22]. Что касается цивилистической науки, то здесь понятие вещи используется в строго определенном смысловом значении – как объекты материального мира, находящиеся в обладании человека, и способные удовлетворять те или иные потребности людей. Поэтому используемое в познавательной деятельности понятие (в данном случае «вещь») должно быть тождественно тому смысловому значению, которое придается ему в рамках того или иного определенного контекста применения – бытового, философского, конкретно-научного и т. п.

Большое методологическое значение в научной познавательной деятельности, в том числе цивилистическом правоведении, имеют такие общенаучные методы познания, как системный, моделирование, формализация, абстрагирование и другие, хотя ряд из них в последнее время подвергается критике со стороны представителей постнеклассической философии за их ограниченные эпистемологические возможности. Однако, как представляется, любой познавательному метод выполняет определенные методологические функции и в этом смысле носит ограниченный характер, что, тем не менее, не дает оснований для игнорирования его в научной деятельности.

Системный метод научного познания получил в современной науке достаточно широкое распространение в различных областях исследования как естественно-научного, так и гуманитарного характера. Как отмечают широко известные специалисты в области системных исследований И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин, системный подход – это методология, в основе которой «лежит исследование объектов как систем. Системный подход способствует адекватной постановке проблем в конкретных науках и выработке эффективной стратегии их изучения. Методология, специфика системного подхода определяется тем, что он ориентирует исследование на раскрытие целостности объекта и обеспечивающих ее механизмов, на выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину»[23]. По замечанию И. В. Блауберга, «в современной науке системный подход чаще всего выступает именно как системная ориентация, т. е. совокупность принципов, задающих общую стратегию исследования»[24].

А по мнению не менее известного специалиста в указанной области В. Н. Сагатовского, «опыт современного познания показывает, что наиболее емкое и экономичное описание объекта получается в том случае, когда он представляется как система»[25]. В другой своей работе В. Н. Сагатовский, подчеркивая стратегическую важность в познавательном процессе системного метода, отмечает: «Если специалист хорошо знает свою систему, то указание на то, что ее свойства определяются ее структурой, для него действительно будет тривиальностью. Если же ему неизвестно, каким образом осуществить целостное описание сложного объекта, то же самое указание послужит ему верным стратегическим ориентиром»[26].

Представляется, что из приведенных высказываний известных ученых можно сформулировать те необходимые требования и потенциальные методологические возможности, которые заключает в себе системный метод научного познания в различных областях, в том числе в сфере цивилистического правоведения.

1 Системный метод способствует адекватной постановке (формулированию) проблемы в конкретных науках и разработке эффективной системной ориентации, задающей стратегию, совокупность общих принципов научного исследования.

2. Методология системного подхода ориентирует субъекта познания на исследование целостности объекта в совокупности всех его различных сторон (граней), что способствует формированию единой теоретической «картины» об объекте исследования.

3. Применительно к сложным объектам системный метод ориентирует на выявление многообразных типов связей структурных элементов и механизма их взаимодействия, что позволяет установить имманентные признаки (свойства) данного объекта.

4. Системный подход дает новую объяснительную модель, базирующуюся на поиске конкретных механизмов, обеспечивающих целостность объекта познания[27].

К сожалению, в цивилистике, по существу, отсутствуют исследования, которые бы действительно соответствовали требованиям, предъявляемым к системному методу познания, несмотря на то, что ряд работ авторов в указанной сфере прямо посвящен системному анализу объекта исследования[28], что, безусловно, отрицательно сказывается на содержании и теоретическом уровне подобных исследований.

В познавательном процессе, в том числе в сфере правоведения, достаточно широко применяется и такой общенаучный метод познания, как абстрагирование – мыслительная деятельность, направленная на получение абстракций – идеальных, не существующих в действительности моделей (образов) понятий, теорий, представлений и других абстрактных феноменов, а также их систем. Например, в цивилистическом познании достаточно часто используются такие абстрактные теоретические модели, как правоспособность, абсолютное гражданское правоотношение, юридическое лицо, конструкция злоупотребления правом и т. п.

В последнее время все более актуализируется такой общенаучный метод познания, как моделирование. Метод моделирования широко применяется в различных областях исследования, что придает ему статус общенаучного метода познания. Специфика данного метода познания состоит, прежде всего, в том, что в результате моделирования создается промежуточный объект познания – модель, которая в познавательном процессе выполняет ряд функций, в частности: функцию замещения моделируемой системы; информационную; гносеологическую; формализационно-алгоритмическую и др[29].

Методологическое значение этого метода определяется тем, что на идеях и принципах моделирования базируется реализация познания моделируемых объектов. Важнейшая методологическая функция модели состоит в том, что она не только отображает исходную информацию об объекте познания, но и позволяет получить новую, «выводную» информацию о нем, поскольку в основе любого способа моделирования лежат приемы преобразования информации. Используя соответствующий аппарат, качественные и количественные характеристики объекта познания, предоставляется возможность дополнить их новой информацией, что способствует более углубленному познанию объекта исследования на ином, более высоком уровне.

Однако применительно к объектам правового познания, в том числе в цивилистической сфере, использование метода моделирования имеет свои известные ограничения; здесь в процессе моделирования не может быть достигнуто полное подобие (абсолютная адекватность) модели объекту-оригиналу (объекту моделирования). Так, вряд ли можно получить действительные модели таких абстрактных феноменов, как гражданская правоспособность, гражданский оборот, гражданский правопорядок и т. п., которые были бы полностью адекватны моделируемым объектам.

Применительно к сфере правоведения более подходящим было бы использование, так называемых, гомоморфных моделей, в которых требование взаимно однозначного соответствия модели и моделируемого объекта заменяется требованием однозначного соответствия модели объекту. С этих позиций в сфере правового познания в качестве моделируемых объектов в определенной мере могли бы выступать, например, некоторые причинно-следственные связи (зависимости) между соответствующими явлениями цивилистической действительности.

В порядке краткого резюме можно отметить следующее.

Во-первых, независимо от занимаемой позиции в дискуссионной проблеме о месте философии в системе научного знания, можно с уверенностью утверждать, что философская методология играет, безусловно, важнейшую роль в научном познании, определяя его формы, структуру, общие закономерности научного мышления и другие феномены познавательной деятельности.

Во-вторых, философский метод носит всеобщий характер: он используется во всех конкретных науках и на всех стадиях и этапах научного познания.

В-третьих, в сфере философской методологии сформулированы общие критерии – объективность, достоверность, системность и другие важнейшие требования, предъявляемые к познавательной деятельности с тем, чтобы ее результат мог претендовать на уровень научных знаний.

В-четвертых, общенаучные методы – анализ, синтез, абстрагирование, системный, моделирование и др. имеют в качестве своей основы философскую методологию; они также используются во всех конкретных науках, однако сферы применения общенаучных методов носят специфический характер, где осуществляется решение конкретно-научных задач в рамках определенной познавательной деятельности.